Трудно ли быть звездой?
Поехал на такси 28 июля покупать билеты на поездку в Москву. На уровне Парка Победы нас «завернули» гаишники. Далее – везде. Когда «пробирались» мимо Парка – догадался, что много андреевских флагов – День Военно-Морского Флота России. Святое дело… Правда, доехали через Кировский район, на 100 рублей дороже.
Говорю таксисту: а было время, когда такое праздновали только погранвойска – День Пограничника, 28 мая. И то – это было так: пацаны, кто служили «погранцами» (войска КГБ, как и сейчас) выходили из дома в зелёных фуражках, и ехали на работу, или на лекции в КАИ. И было им – всеобщее уважение.
Потом подтянулась «десантура» — второе августа, день Ильи-Пророка, закрытие купального сезона. А далее — пошло: купание в фонтанах, расплескалась синева, и прочее хулиганство. Хотя, сужу по своим друзьям-десантникам: все эти «романтики», наоборот, в ВДВ служили хлеборезами и прочей «тыловщиной» и с парашютом прыгнули разве что раз, как и я, в аэроклубе. Хотя подвиги «десантуры» в Афгане и Чечне — не отрицаю.
Подумал: а как бы выглядело празднование моих войск — Стратегических Ракетных? Про наши «Синие береты», в отличие от «голубых» десантных даже знатоки армейской амуниции не знают.
И как бы мы полезли в фонтаны 17 декабря, в день наших РВСН? Да и привыкли мы к жесточайшей секретности… Я тут про другое подумал. Был такой фильм, ещё в СССР Юриса Подниекса — «Легко ли быть молодым?» — про «проблемы» последней «советской» молодёжи, которую призывали «понимать» тогдашние идеологи. Потом был уничтожен Советский Союз. Сейчас опять призывают «понимать» пидерастическую мерзоту те, кто хотел бы ещё и Россию — туда же. Хотя, это — одни и те же лица.
Был тогда же и другой фильм, про клоунов «Асисяя», «Легко ли быть звездой?»
А ведь я «звездой» был. Как это выглядело?
В 1996 году я защитил в Москве кандидатскую диссертацию по психологии. А мой давний друг по КАИ Юра Шилоносов формировал в телекомпании «Эфир» утреннюю программу. И ему был нужен психолог, умеющий выступать на сцене (по ТВ), владеющий литературным языком, чтобы вести программу «Хороший тон». И всё получилось. За семь лет в «Эфире» я стал узнаваемой «звездой» в Татарстане. Даже автографы на улице брали. Хотя, ко мне, с моей строгой внешностью — просто так трудно «подойти». Один молодой человек в автобусе так и сказал: «А Вы совсем другой, чем в телевизоре». Но мне тогда было сорок лет, я был из «другого поколения», очень морально «закалённый» — у меня не могло быть «звёздной болезни». Не то, что нынешние «хипстерёшки», у которых икона — Ольга Бузова, и они тоже «хочут попасть в телевизор». Хотя, говорят, «они телик не смотрят» — у них «Телеграм», «Инстаграм» и «сто грамм». Хрен с ними.
Потом на «Эфир» пришёл программным директором некий Зотов, кажется — примитивный диджей из Ижевска. Ну типа, из хипстеров, «тогдашних». Меня перестали приглашать на съемки. Ну, я же доцент КАИ, у меня работа есть — наплевал.
Правда, меня пригласили снимать мои ролики в рекламную компанию «Седьмое небо» (там тоже были изгнанные с «Эфира»). А они (ролики) потом транслировались от Владивостока до Новгорода Великого. А потом снимал ту же программу на «Юниверсмотри». Потом надоело работать бесплатно. Да и начальство там сменилось — «асы» ТВ пришли. Я иногда отслеживаю: просмотры программ «асов» в архиве — 20-30. Мои, пятилетней давности, каждый месяц прирастают (в районе 1000). Да вот посмотрите сами:
Но я – про другое: трудно ли быть «звездой». Когда я ещё работал в «Эфире» и был «узнаваем» было много забавных ситуаций:
- Еду в маршрутке (ещё «Газели» в Казани ходили). А до этого отснял сюжет, что водители стали ставить в «Газель» табуретки для дополнительных пассажиров. Женщина рядом сказала: «Вот, набивают пассажиров, а этот мужчина из телевизора ругает их».
- На автозаправке заправщик сказал: «Очень люблю Вашу передачу. Особенно Вашу самоиронию. Не каждый так может»
- Были и льготы. На базаре мужик продал брусок сотового мёда (сын очень любит) на за 22 рубля, а за 20. Или, в строительном магазине покупал профили для гипсокартона и ещё какую-то мелочь — продавец сделал скидку 10 процентов. А на острове Свияжск (тогда ещё — острове) — в Троицкую церковь, сохранившуюся со времен Иоанна Грозного — смотрительница пустила бесплатно.
- В баре молодой парень сказал: «Вот Вы ругали, что мы за проезд не платим, а у меня реально денег нет, зарплату задерживают». Я ответил: «Ругал не за то, что не можете заплатить, а за то, что при этом из себя «крутых» изображаете. Могли бы смиренно попросить кондуктора, вы же «одной крови»
- В другом баре подошел парень и пояснил: «У меня брат умер. Как это пережить?» Отвечаю: когда теряешь близкого человека — нормально полгода скорбь и тоска. Потом это переходит в светлую грусть и воспоминания. Если и дальше не проходит — обязательно к психотерапевту, а я не специалист.
- В редакцию звонят из 7-й больницы: «Приезжайте, посмотрите нашу лабораторию, всё в порядке». Я в недоумении — при чём тут я? Оказалось, кто-то из недовольных пациентов пригрозил: я позвоню Новикову на «Эфир», и он про вас ТАКОЕ снимет… «Козырнули» моим именем.
- Или: на стоянке (щебёночное покрытие было) соседка увидела, что после дождя её машину «подтопило». Сказала мне: «А Вы, как журналист, должны это подмечать». Гораздо позднее другая дама на улице сказала: «Понаставили киосков, а тут лужу нельзя обойти. Что делать?» Объяснил, что я на ТВ не работаю, а надо писать электронные письма в мэрию, и побольше. Тогда —прореагируют.
- Про «гаишников» и не говорю: всегда держал удостоверение «Эфира» рядом с правами. Самый кайф был, когда меня остановил (справедливо, за скорость) в районе Савино прикомандированный гаишник из Чистополя. Посмотрел документы, и сказал : «Мы с журналистами не связываемся».
- Но, самое приятное, когда я читал лекции в филиале, в Зеленодольске. Приехал первый раз, представился студентам: «Новиков Сергей Владимирович». Они — ржут. В чём дело? У них, оказывается, зам директора — тоже Новиков Сергей Владимирович. Приезжаю на вторую лекцию. Поставил машину, иду в корпус. Стоит женщина: «Сергей Владимирович, а я Вас жду. У меня тут сын учится». Думаю: если насчёт зачёта — то пока рано. А оказалось, что сын ей сказал, что им читает лекции тот самый Новиков, из телевизора. Так она отпросилась с работы, чтобы меня увидеть и сказать: «Я Вас всегда смотрю. Вы так хорошо на работу настраиваете. Как послушаю Вас — на работу на крыльях лечу». Может за это простят мне часть грехов на Страшном Суде…
Это всё я о том, как наш народ верил в силу журналистики. «Четвёртая власть», всё-таки. А теперь — журналистики нет. Погибла и кончилась. Есть «СМРАД» — средства манипуляции, рекламы, агитации и дезинформации.
И к этому хорошо «присобачилась» новая «профессия» — «популярный блогер». Допустим, малолетняя шлюшка сообщает миру, какие трусики она сегодня надела, и что у неё лежит в косметичке. У неё — три миллиона подписчиков.
Ну, ладно, ещё три миллиона малолетнего быдла, «навальнят». А разве мало таких же их отцов и матерей? Только у них — кумиры другие: Грудинины и Платошкины-Лукошкины, например. Но — не страшно. Будет туго — дадим винтовки и на фронт. Это сейчас, в мирное время, развелось «настоящих мужыков» и обладателей «общечеловеческих прав». А «суровые годы подходят, за ними другие приходят». А мне вот это понравилось:
* * *
Диалоги яйца и курицы
Ольга Андреева, журналист.
Моя дочь по паспорту Анна, но все зовут её Нюша, потому что она маленькая, изящная и очень похожа на Нюшу. У нас с ней сложные отношения. Ей 27 лет, и когда у неё что-нибудь в жизни не получается, она точно знает, кто в этом виноват: конечно, я – мать!
С определённой точки зрения это логично. В конце концов, кто придумал этот чёртов английский, который никак не сдаётся на пять, а только на четыре? Я! Ежу понятно! Поэтому, когда дочь приходит ко мне в гости, мы очень боимся поссориться и, конечно, обязательно ссоримся. Обычно я молчу и просто слушаю. Со стороны, наверно, кажется, что мать у моей Нюши немного придурковата, но мне так спокойней. Если начать расспрашивать или, не дай бог, спорить, дочь может вспомнить, что у неё сегодня что-то не получилось, и я снова буду виновата. Поэтому, когда речь зашла о разнице между поколением родителей и детей, я в основном слушала.
Это новое поколение наших детей исследовали вдоль и поперёк. И социологи, и потенциальные работодатели давно пришли к неутешительным выводам. Молодёжь порвала связь времён, у неё другие ценности, они инфантильны и не умеют работать, зато хотят много получать. Они недоговороспособны и крайне конфликтны, они не способны к любви и презирают старших. Когда я читала результаты социальных исследований, я приходила в ужас — неужели все это про мою дочь?
— Всё дело в габитусе, – сказала мне Нюша очень авторитетным голосом.
— Чего?
— Ну, в габитусе, не знаешь, что ли? — дочь смотрела на меня со снисходительной нежностью старшего к младшему. — Как бы тебе объяснить? Это такой твой внутренний статус, который складывается из воспитания и вообще всех впечатлений жизни, книжек, которые ты прочитала, фильмов и так далее. Ну вот у жителя, допустим, Бостона один габитус, а у жителя Манхэттена — другой. Поняла?
Я сразу почувствовала, что мне с габитусом не повезло. Босоногое деревенское детство, воровство яблок в соседских садах, рассвет в компании пацанов — я, очевидно, не дотягивала не то что до Манхэттена, но даже до Бостона.
— У вас было бедное, но стабильное детство, — между тем развивала дочь. — Вы советские фильмы смотрели, где всё про любовь к родине и про скромных тружеников. Ну и вот результат! Вам важно, чтобы всё было привычно, чтобы вещи лежали на своих местах. Главное, не нарушать равновесие, не выходить из зоны комфорта. А мы смотрели в детстве американские боевики, и мы страшно хотим попробовать что-то новое. Ну вот тебе не интересно покататься на сёрфинге, потому что никто никогда вокруг тебя на нём не катался и с какого перепуга тебе начинать? А мне интересно, именно потому, что никто на нём не катался, а я хочу попробовать.
Тут я вспомнила, как в детстве упорно таскала дочь по секциям и кружкам. Спортивная гимнастика, вокал, плавание, музыка. Всё это дочь ненавидела. Только рисование у нас почему-то осталось неохваченным. Наверное, поэтому она и стала архитектором.
— Потом у вас запросы маленькие, — продолжала рассуждать дочь. — Вам важно, чтобы пусть бедно, но чтобы на жизнь хватало. У вас как-то ни принципов, ни упрямства нет. Вы, например, не можете отказаться от работы, даже если она вам не нравится. А я так не могу, я хочу всего и сразу. И работа мне нужна нормальная, а не абы какая, и одежда должна быть красивая, ну и вообще. И самое главное, мне не страшно от того, что за всё это надо будет платить трудом, въездом в какие-то новые штуки. Мне не страшно от того, что придётся постоянно меняться и менять. Меня все это только зажигает, приводит в азарт, а вас всё пугает. Вы вообще какие-то… тихие такие, трусливые.
Я вспомнила, как в тридцать лет ринулась покорять Москву из своего тихого города у реки. Как снимала какие-то страшные, ободранные однушки, потому что на большее не хватало денег, как работала на трёх работах и всё заработанное отвозила детям — на няню, на музыкальную школу, репетитора по английскому. Но если для меня Москва казалась вершиной мира, то дочери тут явно тесно. Может, надо было ехать сразу в Нью-Йорк?
— Понимаешь, — Нюша сегодня была добра как никогда, — поколение, которому в 80-е годы было 20–30 лет, то есть ты, не видело горизонта. Политическая обстановка была такая, что ничего нельзя, хоть и было послабление. А вот у людей моего возраста есть понимание, которое базируется на политической идее, скорее, на её технической стороне. Эта идея состоит в том, что границы государства не имеют значения и в каком-то обозримом будущем не будет паспортов и всего вот этого. Получается, что концепция родины автоматически отпадает. Мы твёрдо знаем, что эта ваша национальная идея о том, что мы едины, потому что уж не знаю почему, она бессмысленна. Я, например, считаю, что это глупость. А у вашего поколения в голове глобально существует набор важных сведений о себе и представление о некой единой жизни, связанной с тем, что вы живете в России.
Первый раз за границу дочь поехала без меня с семьёй своей подруги из школы. Потом родители подруги с испугом докладывали, что всю поездку девочку нельзя было вытащить из отеля. На все предложения осмотреть местные достопримечательности, ребёнок мрачно отвечал: «Я этого дома не видела, что ли?».
— Вот следующее за нами поколение, которому сейчас лет 20, выросло в более спокойной обстановке. У них всё было, они балованные, привыкли к комфорту. Дети стабильности, в общем. Вот они отчасти похожи на вас. Тоже мало политизированные какие-то, аморфные, хотят, чтобы всё было спокойно и одинаково. Мы другие. Мы выросли, когда стране совсем фигово было. И мы гораздо больше знаем о жизни, чем вы и они. Мы уже успели и упасть очень низко и полетать немножко довольно высоко. Наш диапазон переживаний больше. Мы очень здорово умеем страдать, но зато и чувство счастья у нас острее. А вот в смысле опыта мы больше похожи на вас, у нас его уже тоже завались. Но вы этого опыта испугались и притухли, а мы, наоборот, хотим драться, мы окрепли, что ли
Я слушала свою девочку и радовалась. Не я ли всё детство твердила ей о том, что нужно самой искать ответы на вопросы, копаться в первоисточниках и никогда не верить никому на слово? Сопоставлять мнения, изучать проблемное поле, опираться на факты — это же моя школа журналистики!
— Ну, в общем, я что хочу сказать, — дочь вздохнула и панибратски хлопнула меня по плечу. — Ты можешь не бояться будущего. У тебя же есть я! Дочь еще долго говорила, но я уже поняла, что связь поколений и не думала рваться. Более того, возможно, она крепка, как никогда. Нам всем страшно, поэтому надо держаться друг за друга — и если что, мы друг друга не сдадим.
* * *
P.S. Мы вообще-то все, целиком нормально восприняли и Крым, и Сирию, и «Бессмертный полк» (за исключением жалкой кучки пидорасов). Нам опять какой-то «подвиг» нужен. Ну, или чтобы нам кто-то дал по заднице кованым сапогом. Вот тогда дурь-то быстро проходит…
Здоровья вам. Психического.