«Самолёт» — Шпигель-80
(мемуары так мемуары)
…Осенний ветер больно хлестал по лицу. Во дворе общаги было сыро и неуютно. Группа студентов выносила из здания большие рулоны бумаги и сжигала их на костре. «Субботник, наверное — подумал он — старый хлам жгут». Пламя костра хищно набрасывалось на очередную порцию бумаги, быстро пожирало её, оставляя чёрные хлопья пепла. Вдруг ветер отнёс в сторону тлеющий обрывок. Человек поймал его, ногой затушил тлеющие края и прочитал уцелевшую надпись: «Самолёт» — орган факультета летательных аппаратов».
Для меня «Самолёт» начался в 1973 году. Это были очень древние времена: не было Интернета и социальных сетей, смартфонов и гироскутеров, а слово «компьютер» даже на Западе употреблялось как название профессии: так назывались женщины, которые «набивали» информацию с бумажных носителей на перфоленту для обработки на старинных ЭВМ.
— «Дедушка! А что же вы делали, когда всего этого не было?!»
— «Жили, дитя моё!»
В те времена абитуриенты сдавали не ЕГЭ, а четыре вступительных экзамена плюс средний балл аттестата. Во время сдачи экзаменов абитуриенты приходили в общественную приёмную комиссию (ОПК), где специально обученные старшекурсники расспрашивали их об увлечениях, умениях и навыках, рекомендовали ту или иную общественную стезю для занятий в свободное время. Вот так и мне, узнав, что я умею рисовать, Люба Штонда (строгая такая, в очках) во время собеседования сказала: «Если поступишь — приходи в редакцию газеты «Самолёт». Третий этаж, сорок метров». Про метры я не понял, но потом узнал, когда мне показали ЭТО — «САМОЛЁТ».
Я поступил. Набрал 23 балла из 25 возможных. С таким результатом зачисляли в группу «Динамика полёта и управления». Слава Богу, я опоздал на зачисление, потому что летал с моим дядей на планере в Пензенском аэроклубе рядом с селом Чемодановка, которое недавно прославилось на всю страну благодаря цыганам. К моему приезду одиннадцатая группа была уже набрана — и меня зачислили на так мною желаемое «Самолётостроение».
Но, сказано — «зайти в «Самолёт» — значит, надо зайти. И вот, собрав себя «в кучу», я переступил порог рабочей комнаты тогда ещё в первой общаге и отдал себя в руки Судьбы. «Судьбой» оказался редактор Коля Слатов. Он поговорил со мной, убедил, что мои рисовальные способности «не фонтан», и предложил написать рассказ типа «Записки абитуриента». Рядом были Олег Солодкий, Миша Мельников (он этот мой опус доброжелательно раскритиковал), Коля Зейников (вообще-то он был Кабир, но называли его Колей, или «Колизеем»), Андрей Крутиков. Впрочем, любой «зелёный» «самолётчик» вспомнит свой первый день в газете, атмосферу доброжелательности, бережной опеки, передачи опыта и умений, царившую в редакции. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Из «Самолёта» я вышел только после диплома, оставив там своё сердце навсегда.
Существовала тогда ассоциация: если стенгазета, значит — кустарное, аляповатое, наклеенное на лист ватмана с картинками из «Огонька». Наш, печатный (не кустарный, а профи-«Самолёт») был другим АБСОЛЮТНО. Уровень был настолько профессиональным, что просто ошеломлял не только случайных зрителей, но даже маститых журналистов. Это был технологический потолок стенной печати, мощная альтернатива традиционному «самиздату», рупор креативного студенчества на излёте эпохи соцреализма. Но — сначала — были другие эпохи.
Первая масштабная стенгазета появилась в КАИ ещё в 1939 году. (Я ещё помню — в редакции хранился заголовок той, романтичной стенгазеты комсомольцев тридцатых, погибший в огне того костра, что в начале статьи). Потом её название — «Крылья» — перешло к многотиражке, выпускаемой с 1956 года. Первый редактор — доцент С.С. Крестовский.
Ирония судьбы: я, Новиков С.В., последний в истории редактор многотиражки «Крылья» родился как раз в 1956 году и тоже был доцентом, когда «Крылья» — «накрылись». Но это — Судьба. Лучший в истории (и последний) логотип «Крыльев» сделал наш Сёма Смолкин.
И Сёма был не один. Если бывший «самолётчик» не становился классным конструктором, он находил себя в дизайне, журналистике, телевидении, шоу-бизнесе. «Самолёт» — это было «второе высшее образование».
А в 1956 году стенгазета «Самолёт» выпустила первый, «пилотный» номер. Руководил выпуском — Дмитрий Григорьевич Манохин. О нём рассказывали легенды: выпускник КАИ, фронтовик, декан факультета ЛА КАИ. Говорили, что он всех студентов факультета знал по именам. Скорее всего — байка, но я лично видел, что студентов группы, где он вёл курсовые проекты, он величал только по имени-отчеству.
Наша стенгазета вместе со страной проходила все этапы: культы сменялись оттепелями, застои — перестройками, но «Самолёт» оставался «на крыле». Не прерываясь ни на один день, пропуская через себя сотни увлечённых и грамотных людей, наращивая потенциал, качество и… длину. Почему-то это всегда ставилось «самолётчикам» в заслугу, хотя метраж газеты не был самоцелью. Это всё равно, что сказать оперному певцу: «Вы хорошо поёте — громко». Но, рекорд мы помним — 52 метра 47 сантиметров. И ещё: «Самолёт» ничего не перепечатывал. Все тексты, рисунки были только свои, авторские.
В самой редакции было человек двадцать, не больше. Руководил всем процессом главный редактор, который утверждался комитетом комсомола. Обязанности шеф-редактора исполнял комиссар, который по должности входил в состав бюро ВЛКСМ факультета. И дальше по списку: ведущие разделов, художники, фотокорреспонденты, переводчики, внештатные авторы. Очень похоже на структуру авиационного КБ, где многие из нас потом и работали. И — каждый, приходивший в редакцию, «пригождался» — хотя бы листы ватмана склеивать (это была отдельная «специальность»). Главное — чтобы был — «свой».
Мы ничего «крамольного» про партию не писали, не ругали, не «диссидентствовали». Могли что-то «секретное» рассказать (слегка). Хотя были и достаточно острые материалы, в том числе и на «политические» темы. Нас не гоняли, не ругали, не «присматривали» — закреплялся от партбюро человек. Редко приходил в нашу редакцию: «Не курите так много». Не было такого, что — принесите материал, мы посмотрим, утвердим, проверим!
Никаких согласований. Нам позволялось говорить всё, что мы думаем. Даже в голову не приходило, что кто-то нам может что-то «позволить или запретить». Да и не были мы «противоречащими» чему-то. Мы были нормальными советскими студентами — «технарями».
Да среди нас, каистов, «придурков»-то — практически и не было. Иначе — кто бы создал потом для Родины С-300 и Су-57. А это — продукция нашего поколения.
Один эксперт как-то сказал: «Конкорд» был убит Интернетом». «Сеть» избавила деловых людей от необходимости срочно перелетать через океан. А желающих слетать просто «для прикола» оказалось не так много. Да и дорого. Вот так и наш «Самолёт» был убит компьютером. Тогда ещё, в 90-е, появилось много студенческих газет, издаваемых на принтере. Изменилось время, изменился мир, изменилось поколение студентов.
И хотя практически все старые номера «Самолёта» были сожжены безмозглой комендантшей во дворе пятой общаги, но «рукописи не горят». В той нашей старой комнате по-прежнему живёт наша дружба, наше творчество, наша память и молодость.
Вот и сейчас, издавая этот блиц-номер нашей газеты, мы понимаем, что в эту «реку» уже не войти. Никто из нынешних студентов не решится повторить ту кропотливую и филигранную работу. Но лелеем слабую надежду: а вдруг, в новых условиях, в электронном виде, на сайте КАИ или на https://vk.com/club176004403 «Самолёт» найдутся наши последователи. И появятся новые публикации, стихи, рисунки — и возродится связь времён. Хотя, сейчас это, кажется, вместо «журналист» — называется «популярный блогер». Так пусть одним из «популярных блогеров» станет наш «Самолёт»
Ведь это — «Самолёт». А самолёты в полёте не останавливаются…