Литературные опусы
Давно собираюсь издать несколько книжек своих. Не научных монографий, а сборник стихов, прозы и так, по мелочи… Зачем? Просто для себя. Ну, и друзьям подарить. Книги сейчас не читают, особенно молодёжь. Но есть ещё мы, вымирающие монстры книжной культуры, для которых важно пошелестеть страницами, вдохнуть запах типографской краски, поставить на полку, погладить переплёт. Пиво любите? Вот это почти то же самое, как на жаре, над запотевшей кружкой, слегка лизнуть густую шапку пены, и всё-таки помедлить, оттягивая удовольствие…
Это поэзия называется… Только вот не везёт с ней. То денег нет на книжку, то однажды набрал на компе все стихи — жёсткий диск сдох, причём безвозвратно. Поэтому буду пока сюда собирать. А там, говорят, в ближайшем будущем, когда у всех из ушей будут торчать провода, а из задниц — флэшки, то книжные магазины будут выглядеть так. Понравилось тебе в Интернете какое-то произведение — идёшь в магазин и скачиваешь. Для любителей — диск, для тупых и неграмотных — аудиокниги. Для желающих — спреи с запахом свежей книги. А для стариков — печатная машина, которая им тут же напечатает нужное количество бумажных книг, с переплётом и картинками. Вот и я приду — а у меня на флэшке — всё уже есть. Осталось распечатать. А молодёжь будет глядеть и удивляться — какую старинную хрень принёс этот дед — пластмассовая и в дырку вставляется. Хронологический порядок произведений не соблюдается. Просто до чего руки дойдут.
НОЧЬ СОВЕСТИ
Совесть проснулась, как от толчка. Прислушалась — всё было тихо.
— Проснись, — толкнула она в бок мирно сопевшее Чувство Долга.
— А? Что такое?
— Проснись, надо что-то делать!
— Действительно, надо. — Чувство Долга вскочило, долго напяливало халат и, наконец, выйдя на лестничную площадку, нажало кнопку звонка.
— Что случилось? Неужели? Страхи-то какие! — забормотала вышедшая на звонок Суетливость.
— Понимаете, у меня проснулась Совесть, надо что-то делать…
— Конечно надо, конечно, я ещё утром думала, сколько можно терпеть?!
Суетливость подбежала к соседней двери и нервно застучала кулаком.
— Здравствуйте, коллеги. — солидно поздоровался разбуженный Разум. — Судя по вашему виду и трём часам ночи, что-то произошло?
— Конечно, вот у него проснулась Совесть, надо что-то делать.
— Хм, действительно. Ты слышишь, Догадливость? Тут проснулась Совесть, надо что-то делать.
— Как что? Спуститься этажом ниже и призвать на помощь Действие.
— И как же мы сразу не догадались?
— Спокойно, спокойно, — сказало вышедшее на зов энергичное, подтянутое Действие, — уж я-то знаю, что делать…
Все вошли в спальню, где так и не сомкнула глаз несчастная Совесть. Действие энергично протянуло ей стакан: «Выпейте водки, вам обязательно поможет».
Через десять минут все разошлись по квартирам.
— И чего расшумелись среди ночи, — проворчала, высунув нос на лестницу, Бдительность.
Ей почему-то не спалось…
* * *
Зачем держишь путь, охвативши баранку?
Ведь путь этот мой. Отпусти. Спозаранку
Нам круг унитаза, что круг мирозданья.
И всё-таки трубы выходят из зданья,
А яды и мысли летят прямо в март —
До самых прожорливых иловых карт.
Волненье уляжется. Экая малость —
Пальба поднялась. И надолго осталась…
* * *
От речей бородёнки вспотели.
Значит дожили — время пришло
Делать кашу из средства и цели.
Есть такое теперь ремесло.
Потянулись за ними процессии
И остались на скудных полях
Представители древней профессии —
Сеятели на камнях.
* * *
Какое ж обилие денег и сил,
Чтоб жизнь написать без помарок.
Чтоб время прошло, и ОН бы спросил:
«Ну, сколько ты взял иномарок?»
* * *
О НОВОЙ ЭМИГРАЦИИ
Когда кажется — страшно, ни зги —
В диалектики влезем ярмо:
Утекают не только мозги,
Утекает ещё и дерьмо.
* * *
ПОКОЛЕНИЮ NEXT
Развития задержку видно броско.
Да, видно, экологии вина
Его привыкли называть «подростком»
Хотя в висках набухла седина
* * *
Е.Б.Н.
За Вас поднимаем граммов по сто
Нет, сто пятьдесят лучше.
Живите долго, живите лет сто
И знайте — без Вас стало лучше!
* * *
Всё проходит. Кончится это.
В ад сойдут и наши мучители.
И не хватит злата планеты,
Чтобы памятник сделать УЧИТЕЛЮ.
* * *
— Если б дали пьедестал — я бы встал
— Может, строить самому?
— Ни к чему…
— Ну, а если повезёт?
— Жизнь пройдёт.
— Как дилемму-то решить?
— Просто жить…
* * *
Глядим покорно и упорно:
Россия. Власть. Сплошное порно…
* * *
РЕФЛОМАТОР
Он совесть бережёт, он не транжира
Её и не видать под слоем жира.
* * *
Газпром
Всё — прём
* * *
КРЕМЛЬ
Цари здесь жили. Самозванцы.
Большевики. Теперь — засранцы.
* * *
Даю. Построчно и полистикам.
Не проститутка, а журналистика.
* * *
АФФЕКТИВНЫМ МАНАГЕРАМ
На вас не смею бросить тень
У вас коттеджи — гложет зависть
Установите ж Юрьев день
Чтоб вы в стране одни остались
* * *
Язык старинных протоколов:
«Смирись, Кавказ, идёт Ермолов»
Сегодня снова горячо:
«Пылай, Кавказ, пока Грачёв»
* * *
Это только в российской обители,
Или крутит шиза целым миром?
Обзаводится телохранителями
Тот, кто должен ходить с конвоиром.
* * *
Так было в России — и будет ещё
Не надо от истины бегать
«Кому на Руси жить хорошо» —
Сменялось вопросом «Что делать?»
* * *
ПРЕДМЕТ ПРОЩЕНИЯ
— Здравствуйте, Яша! Уже собрались?
— Да, Наум Абрамович. Вот сейчас такси подойдёт, в аэропорт — и вечером я — в Тель-Авиве…
— Как я вам завидую… Впрочем, я ещё, возможно побываю на земле предков, а вот мой папа Абрам — увы. Эмигрировать категорически не желал, а в поездки нас тогда не выпускали. Так и скончался со своей мечтой… Ксати, у меня к Вам просьба.
— Весь внимание, Наум Абрамович!
— Вы что-нибудь слышали о «предмете прощения»?
— Никогда, а что это?
— Есть такое поверье: если еврей мечтал, но не смог побывать до смерти на Земле Обетованной — нужно отвезти туда его какую-либо вещь, положить на землю, а потом привезти назад. Тогда будет считаться, что он посетил святые места — и ему простятся все грехи. Только положить предмет нужно где-то за городом, лучше в пустыне. Вот у меня с собой любимая папина авторучка. Таки Вы не могли бы…
— Об чём разговор, Наум Абрамович! Сделаю в лучшем виде…
…Яша вышел из такси, отошёл в сторону и положил на землю авторучку папы Наума Абрамовича. Потом аккуратно положил её в карман, вернулся в машину и попросил отвезти его в аэропорт… Датчики и электронная память авторучки бережно сохранили информацию о параметрах ядерных испытаний, проведённых недавно в пустыне Негев…
* * *
ШАХМАСТИШКИ
Мы — пешки простые, по клеткам скользим
До лампочки всякие сложности.
Редко выходят пешки в ферзи
В обществе равных возможностей.
* * *
А Ладья-то — туповата,
Простовата, грубовата:
«Подхалимов — презираю!»
Потому и с краю
* * *
— Конь, что ходишь буквой «ге»?
Отвечает: «Эге-ге!
Помню уроки истории:
Главное — вовремя в сторону!»
* * *
Слоны — приближённые к Королю
«Я вас обоих, вассалов, люблю»
А у придворных — простая мораль:
Каждому — личную диагональ…
* * *
Ферзь — королева гуляет как хочет,
А в Короле только ревность клокочет
Глядя на этакую обстановку
Осуществляет с Ладьёй… Рокировку.
* * *
Страшно сердит чёрно-белый народ:
«Король лишь свою безопасность блюдёт!
Приносит он в жертву покорных ребят!»
И слышит кругом только мат. Мат. Мат. Мат.
* * *
Враги стремительно сближались Глаза пилотов, перечеркнутые сетками прицелов, отражали только растущие хищные силуэты истребителей. Это был миг слияния с машиной, когда её крылья и рули становятся продолжением твоего тела, как будто не тросики и тяги передают усилия на рули, а сам, бережно выправляешь машину, чтобы не упустить, не потерять заслонивший небо чёрный самолёт. Палец с силой вдавил гашетку, выталкивая навстречу врагу смертоносные снаряды. Трассы проходили мимо, не причиняя вреда, пока жерло пушки не выплюнуло ещё один снаряд. Он немного отклонился от общего строя, принял в лоб страшный удар воздуха и бешено завращался, словно пропеллер, в центр которого устремился.
Снаряд легко прошел сквозь диск винта. Набегающая лопасть запоздало рассекла воздух за его донцем, которе уже исчезло в отверстии, пробитом в обтекаемом капоте. Пробросив узкое тело вперёд, снаряд с силой боднул литую стенку картера мотора. Она было прочнее капота: снаряд помедлил но, подгоняемый силой инерции, проломил стенку и, обдирая бока, окунулся в кипящее масло. Шатуны ещё взбалтывали его и мотор пел на высокой ноте. И вдруг завыл, как может это только смертельно раненый мотор, в котором перебитый обессилевшим снарядом шатун превращается в грозное орудие, разящее утробу собственного механизма.
Кипящее масло хлестало из многочисленных ран, завывал винт, крошились зубья редуктора. Бензин хлестал на раскалённые цилиндры. Вот первый язык пламени лизнул мотор, вот оно забушевало везде, пока давая о себе знать тонкой струйкой дыма из-под капота. Самолёт чувствовал, что винт уже не тянет его мощной неудержимой силой. Плотнел воздух, тормозя тело самолёта, слабели, дряблые как мускулы больного, крылья. Нестерпимо болел погибающий мотор. Люди в таких случаях теряют сознание. Самолёт остался один — сзади раскрылся белый купол — но продолжал ковылять вперёд. Давно умер тахометр. Высотомер и указатель скорости синхронно вели стрелки к нулю, хотя уже некому было следить за ними. Вдруг они замерли вместе с самолётом, он сделал ещё одно, отчаянное, усилие, вырываясь из лап тяготения, зашатался и упал на правое крыло. Он не умел сам выходить из штопора. Запузырился облизанный пламенем плексиглас на фонаре кабины. Самолёт ускорил падение, в последний раз почувствовав возрастающие нагрузки в крыльях. Ах, если бы не болел мотор! Это было бы как в бою, когда готовясь выйти из пике, самолёт заранее напрягал свои лонжероны. Но сегодня перегрузок не будет…
Первым ударился о землю мотор. Самолёт, ломая рёбра, сминая обшивку, надвинул своё тело на пылающий металл до самой кабины. Лопнули лонжероны, судорожно рванулись вперёд крылья, сразу встретив неласковую твёрдрсть земли. Взрыв разорвал баки, разбросав вокруг искорёженные куски дюраля. Взметнулось и опало пламя, открыв необычный обелиск с красной звездой на киле.
Самолёт ещё успел подумать: «А «мессера» мы всё-таки завалили». Через дорогу, на чадящих обломках копоть покрывала вздыбленное крыло, и всё менее заметным становился ненавистный чёрный крест…