К вопросу о системном подходе к воспитательной работе в высшей школе

Проблема воспитательных воздействий в современной высшей школе с одной стороны, после многих лет отрицания и «оплевывания» стала вновь актуальной, а с другой не получила достаточной научной проработки и обоснования, часто не учитывает современных реалий. А если и учитывает, то с точки зрения сложившегося сегодня «виртуального» понимания жизни. Как выразился один умник « нынешняя российская школа готовит детей к жизни в обществе, которого нет». Умнику-то простительно, он считает жизнью убогую модель, созданную телевизором и давно не был в деревне или на реальном заводе. Но нам, практикам работы в высшей школе, нельзя полностью повторять модель ушедшей эпохи как и бесконечно извиняясь за эту эпоху мчаться в незнаемое без руля и без ветрил. Знаем ли мы цель воспитательных воздействий? Если спросить «умника» о ведущих профессиональных качествах современного специалиста он бойко отрапортует о рыночных механизмах, знании ПК и иностранных языков. Когда же изучаешь позиции реальных работодателей выясняется, что на первое место они поставят умение работать в команде, коммуникативные качества, гибкую готовность переучиваться, то есть тот самый наш имманентный коллективизм. Что поделаешь — национальная черта и если комсомол не так уж плохо с этим справлялся, то сегодня как и в те времена только учебный процесс это качество не формирует.

Не будем забывать и другое. Сегодня государственная политика в сфере образования, прикрываясь красивыми словесами о «болонских процессах» и «вхождении в мировое образовательное пространство» реально готовит страну к принятию убогой модели образования после вступления в ВТО. Для сырьевого источника, транспортного коридора и «сборочного цеха» чужих производств наша высшая школа совершенно избыточна. Временщикам-то все равно, а нам здесь жить. Оптимизм может придать только системная теория Нобелевского лауреата Ильи Пригожина. Если закрытая система стабильна (читай — советское общество), то она хорошо поддается сильным воздействиям. Если система открыта и в нестабильном состоянии («умники» и сами не поняли, какую услугу оказали России) то она реагирует только на слабые воздействия (читай — любой школьный учитель и преподаватель вуза).

Вопрос, какие воздействия, в какую сторону мы должны оказывать? И самое главное как?

Следует все-таки разделить понятия «воспитание» и «социализация». Если воспитание как процесс формирования у новых поколений нравственных качеств, отношения к жизни, передача социального опыта и норм занимает школьный период. Строго говоря, ценности, как индивидуальные, так и всего поколения, формируются у человека к тринадцати годам. В вузе уместнее говорить осоциализации – приобретении навыков взаимодействия в социуме, апробации различных социальных ролей, развитии социальных компетенций специалиста и гражданина.

Если о целях говорилось выше – громко говоря воспитание патриота и коллективиста, а в более прикладном аспекте – формирование социальных качеств, делающих личность не конкурентоспособной (человек должен не конкурировать, а сотрудничать; ведь даже Дарвин говорил, что выживает не сильнейший, а приспособленнейший), а способной жить и работать в своей стране для своего блага, блага общества, заниматься любимым делом и хорошо за это получать, то пути достижения цели надо искать на позициях системного подхода.

Педагогическая система вуза включает в себя студенчество, администрацию и преподавательский коллектив. Есть, разумеется, и целый комплекс других входящих элементов, «не рисуемых» на схеме. В частности — взаимодействие педагогов и учащихся. Поскольку система открытая, на нее немалое воздействие оказывает внешняя среда. Добавим также два главнейших признака педсистемы — вероятностный характер событий в системе и, второе — системообразующее звено в ней — студент. Можно сказать, что в полноценном смысле система не сложилась, хотя после многолетнего воспитательного провала шаги и успехи неоспоримы. Виновато влияние внешней среды и мы — поскольку не делаем усилий по противодействию ей. Администрация, замученная экономическими проблемами, крайне редко произносит слово «педагогика», считает студента неизменной с девятнадцатого века сущностью, а один профессор на ученом совете даже произнес: «Преподавательская масса». Преподавательское сообщество тоже ограничилось учебной нагрузкой, вычеркнуло слово «воспитание» из своего лексикона, а наиболее «предприимчивые» сделали из своей работы бизнес.

Студенчество мало того что насытилось совершенно излишними экземплярами, особенно охотно отдалось влиянию внешней среды. Чаще негативному.

Поэтому наши воспитательные воздействия будут более успешными, если мы будем упорно скреплять элементы системы. Тут и люди, и подходы нужны современные. Но даже при этом не забудем о главном звене — студенте.

В нем есть инвариантные и вариативные качества. С инвариантными более-менее понятно — стабильные возрастные и познавательные особенности. Другое дело, что не все преподаватели о них имеют представление, ведь педагогике преподавателя высшей школы начали учить только недавно. А так всегда считалось — хороший ученый — это уже отличный педагог. Увы, не всегда, особенно, когда готовишь не аспирантов, а специалистов реального производства.

Теперь о вариативных качествах. Сегодня в молодежной среде доминирует реакция «Я — плохой!», как ответ на пренебрежительное отношение государства (не общества!) к этой самой молодежи. То есть типичный студент — самый обычный и нормальный человек — заключен в кокон из показного цинизма и хамства, сверху посыпанный сахарной пудрой — для взрослых и педагогов, чтобы в случае чего сказать «как надо». Легендарные комсомольские приспособленцы отдыхают на фоне нынешних «хамелеончиков». Очень важно не путать «сахарную пудру» с реальным содержимым «кокона». А добраться до этого содержимого можно и очень часто получается. Вот только бы почаще это делать — и на лекции, и в общежитии, и во внеучебной деятельности. Тогда, после свежего воздуха, не очень захочется обратно в «кокон». Нельзя не упомянуть о замене образованности информированностью, о «плоскостном» восприятии мира (продукт ТВ и компьютера), об исчезающем словарном запасе. Все это — реальность. Кропотливый труд приведет нас к успеху. Вот например как исходная база для формирования коллектива группы апробированная в КАИ традиция. В первых числах сентября в каждой группе первого курса студсовет проводит собрание, где разъясняет «правила игры» в студенческой среде. Курсовое собрание неэффективно — студсовет выглядит невнушительно. А в группе из двадцати человек — десять «студсоветчиков» — сила. Важно дать понять — мы здесь главные, а «пацаны» — лишь досадная ложка дегтя — время такое. В сентябре же каждая группа должна выступить на вечере первокурсника. Чтоб на сцене была вся группа. А чтоб помочь — за группой закрепляется старшекурсник-куратор. Им так нравится курировать, что почти решается застарелая проблема — как привлечь к кураторству преподавателей. Хотя лучше сочетать и того и другого.

Прижилась заимствованная нами у москвичей традиция «Первый полёт». Первокурсники вывозятся в лагерь «Икар», где три дня активно «накачиваются» традициями КАИ, общаются, становятся «вирусами» внедряемыми в первый курс (вывезти всех объём лагеря не позволяет).

Популярна была акция «Вкусный каист», когда в любом из зданий в любое время компетентная комиссия поощряет студентов, одетых со вкусом, в деловом стиле. Есть вузы, где такой стиль в правила распорядка входит, но у нас масштабы иные. Да и задумываться заставляет.

Или акция «Любимец студентов». Есть «ректорские» критерии оценки преподавателей — статьи, аспиранты, методички и др. А есть неуловимое — студенты его любят. Когда начинали — было опасение, что называть станут разгильдяев, ставящих зачёты «автоматом». Нет, в любимцы вошли достаточно строгие (не злые) педагоги по самым «страшным» предметам. Я же говорю, там, внутри «кокона» — совершенно нормальные люди. Надо только добавить, что опрос проходит на 4—5 курсах, когда студенты «всех уже знают».

Это, разумеется, лишь формы работы. Они могут устаревать, исчерпывать себя. Но тогда ещё и ещё раз надо вернуться к истокам — целям и задачамсоциализации, воспитания гражданина, а не оказания образовательных «услуг». Нужно оценить изменения в студенчестве, как центральном звене педсистемы (просится модное слово «мониторинг»), оценить особенности поколения, сменившего предыдущее. Например в современной студенческой среде (2010 год) лидером является тот, кто хорошо разбирается в «софте» и «железе». Они даже английский не очень хотят учить. (Разочаровались в реальности выезда на ПМЖ в США или реальности успеха на ниве распродажи России). А вот создать компьютерную презентацию говорящей по-английски коровы — с большим интересом. Есть смысл обратиться к концепции поколений Хоува и Штрауса, адаптированной нашими психологами.

В заключение ещё одно замечание по вузовской педсистеме. К фальшивой комсомольской массовости стремиться не надо. Активных пассионариев в студенчестве не более десяти процентов. Также не более десяти — неизбежной и безнадежной «отрицаловки». Надо только, чтобы чистый и теплый ветер дул от пассионариев на остальные 80 процентов. Это потом, вне вуза сработает. А затхлую вонь «отрицаловки» беспощадно подавлять. После казанской сходки студентов царский министр просвещения Делянов прислал телеграмму: «Для спасения благомыслящих не щадите негодяев». А что, в этом что-то есть. В свете новых условий…